Blogo-go

Гедонист, пацифист, граммар-наци.

А также:

,

vinauto777: …Оба множества (ковидоскептики и отрицатели полета на Луну. – прим. составителя) пересекаются вплоть до статистической погрешности.
Ау! Ковидиоты! Открываю опрос.
Американцы были на луне или их Стэнли в кубрике снял?
blogo-go: Были, конечно. А вообще не вижу связи. Основная проблема ковидной повестки – старперская риторика. Полет на Луну – это круто, витально и победоносно. «Жить похуже, чтоб помереть попозже и Позаботиться об Окружающих» – ну что это за манная кашка вставными челюстями.
vinauto777: А надо как? «Привейся или по ебалу получишь»?
blogo-go: А черт его знает, я не маркетолог. Но как-то иначе нужно «продавать» эту тему, эксплуатируя тему индивидуалистической крутизны, а не «тщательно пережевывая пищу, ты помогаешь обществу».

Вдохнешь, значит, свеженького напалма свеженькой заботы об окружающих поутру – и назад, предаваться трудам праведным в своей ницшеанской келье. Бодрит!

Кстати о шопинге. Конечно, я тоже иногда покупаю вещи, которые мне совершенно не нужны. Вот как вчера, например.

Иду в магазин за едой, смотрю – на другой стороне улочки открыт подвал, какая-то картонка стоит на тротуаре, рядом хозяин мается на жаре. Гаражная распродажа у них там, что ли? А покупателей, конечно, нет: улочка и так тихая, а этот конец вообще тупик, Sackgasse, трафик почти нулевой. Да и кому нужны чужие старые вещи, их и в угаре больших ярмарок, под пиво и болтовню, мало кто покупает, а так и подавно.

И мне как-то жалко стало. Люди готовились, старались – и по нулям. Поэтому обратно специально пошла тем же путем, хотя обычно выбираю другую улицу, разнообразия ради. Точно – распродажа, хозяин усталым голосом приглашает взглянуть. А у меня уже заготовлен беспроигрышный вопрос: «Книги у вас есть?» Есть, как не быть. Спускаюсь в подвал, там хозяйка и дочка лет двенадцати, у нее на груди висит какой-то плюшевый зверек – сумочка, что ли, и она его так немножко приподнимает, показывает: может, в ее мечтаниях он должен был смешным голосом приветствовать веселую толпу покупателей, но вышло так, как вышло. «Переезжаете?» Нет, говорят, просто многое уже не нужно, особенно детское. Как в «Истории игрушек», знаем-знаем.

В общем, купила я у них три книжки: две про зверей («Ваша дочка любит животных? Моя тоже!»), одну с рецептами. Добро пожаловать на борт, у нас не обидят.

Причем так забавно: у них две кассы-сундучка, выручку за детские книги дочка спрятала в свою, мама за рецепты – в свою. Вот только жалею, что была не очень подбадривающей, мало поболтала-пошутила. Неловкость какая-то была. Ладно, увижу их в другой раз – хоть поблагодарю за книги.

К вопросу о том, зачем нужны деньги (и иностранные языки): чтобы вести себя  так, как считаешь нужным. Быть равным самому себе, что ли. Вот не будь у меня этих лишних трех евро и пары вежливых фраз, я бы к ним и не зашла.

Смотрю, букет на окне увядает. Дому нужны новые цветы. Воскресенье – значит, цветы можно добыть только на вокзале. А неплохо, думаю, было бы съездить – ведь и недалеко. Прогулка, погода хорошая, людей на вокзале посмотреть, опять же цветы. И даже можно было бы это устроить, невелика сложность. Но не поехала.

Как я понимаю Шляпника: поссориться со Стариком Время мало радости. Я с детства заворожена временем, я думаю о нем слишком часто и пристрастно – и конечно, по всем законам этого мира получаю в ответ его равнодушие и пренебрежение. «Чем меньше женщину мы любим, тем легче нас наоборот». А потом он и вовсе наградил меня проклятьем:
ЛЮБОЕ ДЕЛО ТЫ БУДЕШЬ НЕ ПРОСТО ДЕЛАТЬ, А ВТИСКИВАТЬ ЕГО МЕЖДУ ДРУГИМИ ДЕЛАМИ
И ощущением:
ЕСЛИ ВРЕМЯ ОГРАНИЧЕНО, ТО ВРЕМЕНИ НЕТ ВООБЩЕ

А может, старикашка просто ревнив: когда я одна, время идет как надо. Бывало, переделаешь кучу всего, даже и не спеша, смотришь – даже полдень еще не наступил. Но это если я гуляю сама по себе. А так – нет.
Цветы-то в доме появятся, но совсем иначе. Такие дела.

Как известно, у графини Мавродаки из даррелловской трилогии о Корфу был реальный прототип, Мария Куркумелли. У Марии было двое детей, мальчик и девочка, Петрос и Надин, а у Надин, в свою очередь, тоже мальчик и девочка. Мальчик давным-давно вырос и недавно опубликовал у себя вот такой пост.

Дальше от первого лица (немного сокращенный перевод с английского):

***
КАК ШОКИРОВАТЬ ЛЮДЕЙ ДО ПОЛУСМЕРТИ (обещаю, что конец хороший)

Моя мама скончалась в декабре 2018 года, и согласно ее последней воле, тело было передано медицинскому факультету университета в Оттаве. У них заведено так, что когда останки становятся не нужны, их кремируют и хоронят на мемориальном кладбище. Эта церемония проводится раз в год, для всех «отработанных» доноров скопом.

Не так давно мне позвонили и сообщили, что останки моей матери кремированы, но из-за пандемии в этом году не будет общей церемонии, куда можно было бы приехать и почтить ее память. «О дальнейших планах мы сообщим вам позднее».

И вот сегодня утром ко мне совершенно неожиданно пришел курьер, и я получил посылку с обратным адресом «Университет Оттавы, кафедра анатомии». К посылке было приложено письмо, где говорилось: «Высылаем все необходимое, чтобы вы могли участвовать в онлайн-церемонии: программу, флешку, почетную грамоту и подарок. На флешке – видео и музыкальное сопровождение».
В письме не было сказано, что за подарок, и я остался один на один с блестящим металлическим ящичком.

«Не может быть…» - подумалось мне. Сердце забилось втрое сильней. «Нет, не может быть. Ведь они бы не стали посылать такие вещи с обычным курьером, не предупредив меня, ничего не сказав?»
Я открыл ящичек. Я увидел внутри какие-то серые волокна. Я заплакал. Я еще никогда не видел кремированных останков. Я думал, они будут похожи на порошок. Я быстро закрыл крышку. И поплакал еще немного.
Я был поражен и опечален. Стал думать, что теперь делать с этим ящичком. Легче не стало. Ну как, как они могли прислать такое без предупреждения?

Я воткнул флешку в компьютер и увидел папки, озаглавленные «Выступления», «Музыка», «Поминальный список», «Фото», «Отчет» и «Луковицы лилий». Луковицы?
Я открыл эту папку; там был вордовский файл «Как вырастить лилии из луковиц».

Я вернулся к металлическому ящичку, схватил его и услышал, как в нем перекатывается что-то твердое. Открыв его снова, я вынул серые волокна упаковочного материала и нашел на дне две луковицы.
Тут я расхохотался, думая о том, что это позабавило бы и маму.
К тому же она любила лилии. Я собираюсь послать луковицы сестре – у меня-то нет сада. Или попробовать вырастить их на балконе?

Но черт вас раздери, народ! Давайте вы будете как-то подписывать подобные посылки, чтобы не пугать таких неподготовленных, наивных людей, как я. 

К дискуссиям о «полоске света под дверью». И в книгах, и в фильмах, и в жизни меня печалит сюжет «Отказался от свершений, выбрал семью и друзей».

Это, наверное, единственное, в чем я не согласна с Брэдбери в его «Вине из одуванчиков»: жалко, что тот парень бросил Машину Счастья, ну почему ж он ее не достроил! «Удивительная кончина Дадли Стоуна» еще ладно, там был вопрос жизни и смерти.
Это испоганило прекрасную идею фильма Yesterday: чувак отказался быть проводником чудес, отказался из-за девчонки, да что ж такое.
Немного обидно, когда сдается великолепный Вилли Вонка: кто говорил, что «Невозможно управлять шоколадной фабрикой, если на тебе висит семейство, как дохлый гусь?» Что ж ты теперь пошел на попятную?
Это слегка горчит в «Дьявол носит Прада»: эх, недотянула.
И даже в мультике про Лунтика меня это бесит: собрался он, значит, на луну, а в последний момент передумал, малахольный – «Как же я там буду без моих друзей, бабы Капы и деды Шера!». И глазками хлоп-хлоп.

И в жизни, если кто-то заявляет «Раньше я горел проектами, но теперь мой главный проект – это моя семья», мне становится как-то грустно, и я невольно начинаю искать в лице этого человека черты жалкой слабости, и нахожу. Что, приятель, победила тебя гравитация, не разогнался с орбиты? Съело тебя гомеостатическое мироздание?
И еще много ассоциаций – от «зелен виноград» до «зарыть талант в землю» (особенно жаль, если было что зарывать).

Любопытно, что вроде бы похожий сюжет – «Ну вот я и вернулся» – горечи не вызывает. Вернулся – значит, куда-то летал, до каких-то дальних сияющих пределов.
Джоан Роулинг по идее может больше ничего не писать. Пол Маккартни может до конца жизни пасти овечек и нянчить внуков: долетел он до самого солнца, теперь можно и домой. Виноград созрел, был сорван и съеден, предназначение исполнено.

My mind is clearer now. At last поняла – благодаря очередной дискуссии – в чем моя главная детская травма. Что оказалось – сюрприз! – более болезненным и вредоносным, чем школьная травля или встреча с педофилом.
Кудахтанье.

Нельзя, упадешь.
Надели бы на нее панамку-то.
Что ж ты делаешь, будет менингит.
Да разве она сможет идти, с разбитой коленкой-то, что ты выдумываешь.
Зачем тебе туда, что там хорошего.
Вот начнется заворот кишок, тогда узнаешь.
Ну, мне она говорит, что хорошо себя чувствует, врет небось.
Ох, пожалеешь, да поздно.
Ну разве так можно.
Ну я же переживаю.

Буковками не передать. Там сама интонация: пафос, неколебимая уверенность в худшем, горькие сомнения в хорошем. Убежденное недоверие к объекту забот: да что он может – он слабый, хилый, он по определению должен быстро уставать и плохо себя чувствовать. Как только я это слышала, внутри все вскипало. Алая ярость застит глаза, немею от гнева. И неважно, окажутся ли они правы – что, кстати, если и случалось, то редко.

Может даже я себе и вру. Может, вообще невозможно было придумать такую интонацию, в которой это стало бы приемлемым для меня. Там сам посыл звучал в моих ушах вовсе не как любовь, нет. А как попытка уменьшить меня, обессилить, свести к какому-то жалкому существу, сделать из тигренка – цыпленка.
Сейчас, наверное, я уже смогу передать словами суть своей ярости-цунами. Примерно так: «Как смеешь ты, смертный, мешаться в мои отношения с миром? Как смеешь ты думать, что он сделает мне что-то дурное? А если и сделает, то это только наше с ним дело. Третий – лишний!»
   
Вот, значит, имеется травма. А дальше симптоматика как по нотам. Как иных корежит от «Лолиты», от «Держись!» и от дредов на голове европеоида, меня корежит от вот этого «Надо бы поберечься». Уже неважно, имел ли говорящий намерение меня оскорбить (знаю, не имел, как и в случае с дредами). В моей голове подобное сразу озвучивается максимально неприятным тоном: что-то такое с ханжеским напором, со слезой, заполошное. Я чувствую себя задетой, такие высказывания лишают меня равновесия, мне наносится вред. Я хочу это убрать, отменить, to cancel. Хочу, чтобы интернет-роботы отлавливали все в духе «Ну как же можно так неосторожно» и скрывали с глаз долой. Хочу, чтобы их авторам присылали предупреждения и отправляли их в бан, чтобы их настигали насмешки и общественное порицание. Пусть ходят по одной половице и придумывают эвфемизмы! А мы умные, мы и эвфемизмы отловим! Мир станет лучше и безопаснее, если мы все начнем бороться с… Черт, надо же еще придумать броское английское название для этого уродливого явления. Оверкэринг, сейфгардинг, фуссинг? «Стояла у истоков борьбы с фуссингом» – звучит, а?

Вечером тридцатого апреля я клала на стул у кровати книгу, к которой не прикасалась одиннадцать месяцев в году. Потому что все прекрасное – любимый месяц и любимую книгу, – нужно было собрать воедино, потому что уже тогда я замирала от ритуалов и символов. Тюльпаны, черемуха, сирень, прохладные утра, майская тревога и майская радость – и эта темно-голубая обложка, диковинный шрифт с завитушкой у «ц»: «Летопись первая; немного сокращенный перевод с английского».

Нужно было проснуться пораньше, чтобы успеть на это свидание еще до демонстрации, еще до пикника за Ленинградкой. Замираю – открываю – вдыхаю:
Три кольца – премудрым эльфам, – для добра их гордого…

Ответ на вопрос «Что там дальше, за первой летописью?»,  был недоступен, как Грааль. Тайна делала эту любовь еще крепче, до обретения Грааля оставалось десять лет.

Решила я себя проверить. Проверить свои давние ощущения, что раньше – в книгах, прочитанных в детстве – некоторые слова писались иначе.
Было «орангутанг», «Калиманджаро» – стало «орангутан», «Килиманджаро».
А еще повсюду завелся «всполох», для меня – неказистый бастард «вспышки» и «сполоха», сорняк. Вроде экзальтированного «волнительный», которое почти вытеснило более спокойное «волнующий». В наше время никаких «всполохов» не было!
И никогда, никогда до позапрошлого года мне не попадалось «околеть» не в значении «помереть», как та кобыла, а в значении «замерзнуть, окоченеть». А тут прямо косяком пошло.

Зарылась я в Национальный корпус русского языка, и вот что вышло:
1. Про обезьян: да, все так, ощущения меня не обманывают. У «орангутанга» 5 страниц примеров, завелся он в русском языке в 1783 году, у «орангутана» – 2 страницы, впервые это слово зафиксировано в одной из работ Мечникова в 1876 году. Долгие годы оба слова мирно сосуществуют, «орангутанги» преобладают, но на рубеже XXI века практически уступают место «орангутанам». Забавно, что у Акимушкина – «орангутан», в «Убийстве на улице Морг» – «орангутанг», в переводах Даррелла – то так, то сяк.

2. Про гору – загадочно.
Килиманджаро – 4 страницы совпадений, в том числе у Гумилева («Принцесса Зара») и у Ефремова («На краю Ойкумены»).
Калиманджаро – всего один раз, в «Золотой розе» Паустовского.
Откуда же я подхватила этот вариант как главный и правильный? Полезла проверять возможные версии: «Снега Килиманджаро» – «и», «Он идет от Занзибара, он идет к Килиманджаро» – опять «и»! Почему же «а» так и стоит перед глазами? Ложная память? Память со слуха – может, взрослые так говорили, читая мне Чуковского? Или у меня было издание «Айболита» с ошибкой? Поди разбери теперь.

3. «Околеть» – 9 страниц примеров, и все в значении «помереть, издохнуть»: с голоду, с тоски или все же от мороза, но насовсем, смертельно. Значение «сильно замерзнуть» – региональное, разговорное; у Виктора Астафьева вполне еще живой связист говорит «Я околел до смерти» - трагикомедия выходит. Как в мамских сообществах, где пишут «Дети гуляли на балконе, пока не околели».

4. Со «всполохом» вышло интереснее всего. Как я и подозревала, слово все-таки старое, не новояз, но раньше употреблялось в другом значении. Никаких там не было вспышек и прочих световых эффектов, а был сигнал тревоги или переполох. То есть глагол тут будет не «вспыхнуть», а «всполошить, всполошиться»:
«Собаки лаяли. На колокольне опять ударили всполох».
«Чуть посветлело, в третьем часу, увидели со сторожек всадников и ударили всполох».
«Здесь, у запертой двери, Марфа Андревна оставляла ключницу, вооружив ее голиком на длинной палке, а сама зажигала у лампады медный фонарик и обходила дом с другого конца. Всполох был страшнейший! Марфа Андревна, идучи с своим фонарем, изо всех углов зал, гостиных и наугольных поднимала тучи людей и гнала их перед собою неспешно» (Лесков).

Любопытно, что в двух первых примерах «всполох» даже слегка напоминает не существительное, а наречие типа «стремглав»: как ударили? – всполох. «И вдругорядь растянулись».

Первый «всполох» как вспышка, зарница попадается у Шолохова в «Тихом Доне»:
«Мельканула жизня, как летний всполох, и нету ее…»
Законодатель мод, понимаешь.

Итак, «сполох» – 6 страниц совпадений, расцвет употребления в 1920-1960 и в 1990-е годы. И был он одновременно и вспышкой, и сигналом тревоги – сигналом даже чаще.
«Всполох» – 4 страницы, расцвет в 1860-1890, 1920-1950, а потом уж с начала 1980-х и до наших дней, но уже практически всегда – вместо «вспышки», а не как синоним переполоха или набата.